Главная СобытияИсторииРазлучить нельзя оставить

Разлучить нельзя оставить

16.03.2021

17 марта 2021 года состоится слушание Ростовского областного суда, где 49-летняя Алла Гранальская будет в очередной раз отстаивать свое право на общение с внуками. Ситуация, в которой оказалась эта семья, — не единственный случай, когда детей разлучали с близкими родственниками. И такие истории будут повторяться, пока не будет проведена реформа органов опеки.

В феврале 2019 года Алла Гранальская позвонила на горячую линию благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» и рассказала, что уже больше года ей не удается вернуть своих внуков. В августе 2018 года их мама умерла. Отец детей, сын Аллы Гранальской, не был вписан в их свидетельства о рождении. По документам и он, и бабушка вдруг стали детям совершенно чужими, хотя они жили с ними все это время и заботились о них. Не зная, как поступить в ситуации, когда мама детей умерла, а отец не оформлен официально, Гранальская с сыном обратились за помощью в органы опеки. В этой ситуации сотрудники государственной службы могли оформить предварительную опеку на бабушку, пока отец собирает документы, и дети бы остались в семье.

Предварительную опеку необязательно оформлять на родственника, и если сотрудники службы не были уверены, что Алла Гранальская — бабушка детей, они все равно могли это сделать. Даже при текущем законодательстве они могли доказать их родство, минуя ДНК-экспертизу, на основе свидетельских показаний, например, опросив других членов семьи.

Но ситуация стала развиваться по другому сценарию. Дети сначала попали к родственнику по материнской линии, после того, как он отказался от опеки, их определили по разным больницам, потом — в учреждение для детей-сирот, а оттуда — в замещающую семью в Ростов-на-Дону. Так дети оказались за тысячу километров от родных людей: они родились и жили в Москве.


Когда мама троих детей умерла, их передали под опеку родственникам, которые раньше не принимали участие в их воспитании. Вернуть детей бабушка с отцом могли только после установления с ними родства. Так как сын Гранальской — гражданин Украины, для оформления документов ему нужно было покинуть Россию. В октябре 2018 года он уехал на родину, чтобы решить этот вопрос.

Дети все это время жили у родственника по материнской линии, но в ноябре 2018 года он отказался от опеки и не предупредил об этом Аллу Гранальскую. Ее внуков разделили и поместили в разные больницы. С младшими детьми бабушке не разрешали видеться. Старшего внука у нее получилось несколько раз навестить, но потом перестали пропускать и к нему.

В декабре 2018 года детей перевели в ЦССВ «Берег Надежды». Алла Николаевна к тому моменту уже подготовила пакет документов на предварительную опеку, но ей отказали, аргументируя это тем, что детей передали в государственное учреждение. Бабушке предложили оформить опеку на общих основаниях, а для этого нужно было собрать новые документы и пройти ШПР.

Алла Николаевна неоднократно пыталась увидеться с детьми в учреждении, но удалось ей это только один раз. В январе 2019 года она получила официальный отказ на свидания с внуками из-за того, что она не может доказать свое с ними родство. Но бабушка не собиралась сдаваться. Она стала проходить обучение в школе приемных родителей, обратилась за юридической помощью в фонд и не переставала бороться за внуков. Бабушка думала, что они по-прежнему находятся в ЦССВ, но в марте 2019 года она узнала, что еще в феврале их передали под опеку чужим людям в Ростов-на-Дону из-за того, что в делах детей отсутствовали сведения о родственниках.

Сын Гранальской, который уехал в Украину, чтобы восстановить документы, не смог вернуться обратно в Россию: ему запретили въезд на территорию страны без объяснения причин.

В октябре 2020 года на очередном заседании суда были представлены результаты ДНК-экспертизы, которая установила, что Алла Николаевна является родной бабушкой детей. Адвокат Гранальской попросил удовлетворить исковые требования: разрешить бабушке ежедневно общаться с внуками по телефону и проводить вместе с ними один месяц летом, две недели зимой и все дни рождения детей.

Казалось бы, что на этом история должна была завершиться, но представитель замещающей семьи, в которой сейчас находятся дети, попросил признать экспертизу недействительной, потому что не доказано родство Гранальской с ее сыном, то есть, что она — его мать.

Адвокат Аллы Николаевны возразил: если была установлена родственная связь между бабушкой и детьми, нет необходимости доказывать родство с отцом или кем-то еще. Несмотря на результаты ДНК-экспертизы суд отказал Гранальской в общении с внуками. 17 марта 2021 года в Ростовском областном суде пройдет заседание, где бабушка продолжит бороться за свои права.

— Родная семья - играет огромную роль в жизни ребенка, — объясняет психолог фонда Ольга Сидорова. — Единственный и главный маркер того, что ребенка нужно забирать из родной семьи - это угроза жизни и здоровью, насилие и жестокое обращение. Эмоционально невключенные родители, родители со слабыми компетенциями - это все истории про грамотное сопровождение, когда надо поддержать, научить, помочь материально. Если же ребенок оказывается в замещающей семье, ему нельзя сказать: “А теперь ты, пожалуйста, забудь все, что было хорошего. Просто все забудь про кровную семью и начни жизнь с чистого листа”. Человека нельзя обнулить и вернуть его к заводским установкам. Уже с первых дней жизни ребенок начинает познавать мир и себя в мире через самых близких людей. Это общение было важной и большой частью его жизни. Он не может ее вычеркнуть. И если ребенок оказывается в замещающей семье, нужно давать ему общаться с кровными родственниками, чтобы у него не возникало чувство вины и стыда. Потому что часто ребенок не может понять, почему он лишился родной семьи, и начинает винить себя.

— История Гранальской — не единственный случай. К нам часто обращаются за помощью близкие родственники (бабушки, тети) в ситуации, когда родители детей умерли или попали в места лишения свободы, — рассказывает руководитель фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская.

В таких ситуациях нужно оформлять предварительную опеку на родственника и не забирать ребенка из семьи. Но вместо этого дети оказываются в приютах, а их близким чинят разные препятствия. Обычно речь идет о бедных людях, с низким социальным статусом, которые не нравятся органам опеки по каким-то причинам.

Да, эти люди могут быть небогатыми или необразованными, но это не дело опеки. Пусть тогда они честно озвучат такую повестку: «У всех бедных и тех, кто нам кажется социально неблагополучными, мы будем детей забирать и передавать в более благополучные семьи, потому что у нас есть такое право». Мы понимаем, что это звучит совершенно безумно.

Руководитель фонда объясняет, что произвольность их действий заложена в семейном законодательстве, без реформы которого невозможна реформа органов опеки.

— Слишком многое они могут решать на свое усмотрение. Слишком много общих фраз и мало конкретных требований. Например, они не обязаны учитывать, с кем ребенок жил, кто за ним ухаживал, с кем он знаком, с кем ему не страшно. Это не имеет никакого значения для законодательства. Единственное, что там есть, это понятие близкого родственника. Под ним опека обычно понимает только первый порядок: бабушки и дедушки, кровные братья и сестры. Но если вы — тетя, то для опеки вы — на одном уровне с абсолютно незнакомой ребенку семьей, которая стоит у них на очереди. И опека может передать ребенка им, а не вам, близкому родственнику. Так быть не должно.

Что необходимо изменить

• Должна появиться процедура оценки реальных рисков для ребенка. Эту оценку должны проводить профессионалы;

• Должно появиться требование оказывать семье помощь и работать с ней над восстановлением детско-родительских отношений;

• Серьезные решения должны приниматься на консилиуме. Нельзя отдавать их на откуп одному или двум сотрудникам.

— Нужен порядок действий, который будет понятен и органам опеки, и семье. И семья должна понимать, по каким правилам к ним приходят в дом и забирают ребенка. Или по каким правилам ребенка не отдают, например, бабушке. Такие решения не может принимать один человек, не имеющий профессиональной подготовки, регулярной поддержки и супервизии. Невозможно на глаз определить, есть в семье насилие или нет, в безопасности ребенок или нет. Это настолько тонкая и сложная материя, что без специальных знаний такие выводы делать нельзя.

Сегодня сотрудники органов опеки работают в очень непростых условиях. С одной стороны, у них нет специальной подготовки, нет штатных психологов или возможности привлечь их из сторонних организаций. С другой стороны, им приходится постоянно принимать решение о том, как правильно поступить, что в интересах ребенка, а что — нет. Но без профессиональных компетенций невозможно качественно оценить ситуацию в семье. Это приводит к тому, что выводы делаются на основе каких-то внешних признаков, без проведения диагностики.

— Недавно у нас был такой случай: соседи пожаловались, что в семье бьют детей. Социальная защита выехала к ним — и далеко не в первый раз. Но при них никто детей бить не будет. Можно, конечно, спросить ребенка, но он скажет нет, потому что понимает, что когда все уйдут, он останется в этом же пространстве с этими же родителями, которые могут избить его еще сильнее, если он пожалуется. И эта ситуация совершенно патовая, — рассказывает Альшанская. — Понять, что происходит, сотрудники не могут, если ребенок не в гематомах. А если его сексуально используют, какие тут будут гематомы? А если речь не про насилие, то, что видят сотрудники опеки, когда приходят в квартиру? Они видят, как эта квартира устроена и как с ними общаются люди. Если в квартире беспорядок, тараканы, родители хамят, то у сотрудников опеки создается негативное впечатление. И они решают, что ребенку там плохо и небезопасно. Если в квартире чисто, а люди вежливые, то ребенку там вроде бы хорошо, но не на это нужно смотреть.

Сотрудники опеки очень быстро выгорают. А любое выгорание — это снижение чувствительности, эмоциональная слепота. В такой ситуации намного проще принимать решение по внешним признакам. Но ты видел так много семей, что они становятся для тебя одинаковыми. Входишь в квартиру, а там снова тараканы — и ты как будто все уже знаешь про эту семью. Но ты ничего про нее не знаешь. Нет никаких одинаковых семей. Это все тотальная иллюзия. И на этой тотальной иллюзии у нас, к сожалению, работает вся эта служба.


Поделиться
Все события
все новости
все семинары
все истории