Главная СобытияИстории«Cистема учреждений для детей-сирот безнадежно устарела, ее реформа неизбежна»

«Cистема учреждений для детей-сирот безнадежно устарела, ее реформа неизбежна»

24.06.2019
Руководитель фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская – том, как идет реформа детских домов в России.

альш.jpg
фото: Софья Пузарина

По данным Минпросвещения, к началу 2019 года в России работало 1314 организаций для детей-сирот, из которых 459 являются образовательными, 148 – медицинскими (Дома ребенка), 695 – оказывающими социальные услуги, в том числе 358 социально-реабилитационных центров. В них находятся 71,5 тыс. детей.

«Дом ребенка, куда меня привезли, был обнесен огромным забором. Единственным местом, откуда можно было увидеть другой мир, была входная калитка. Она манила своим просветом. Каждый раз, натыкаясь на стены, глаза искали просвет. И он был – калитка, которая всегда была закрыта на большой замок. Нередко мы собирались около этой калитки вдохнуть другой жизни, а добрые люди, проходящие мимо, пихали в наши карманы кто семечки, кто конфеты, кто соленые огурцы. Больше всех перепадало мне – видно, “красиво” делал глаза».

Так описывает свои детские годы Александр Гезалов, российский общественный деятель, публицист, специалист по социальному сиротству в своей повести «Соленое детство».

Жизнь детей-сирот должна меняться. И речь идет не только об их семейном устройстве, которое активно идет все последние годы, но и о кардинальном реформировании самих учреждений для этой категории детей.

Преодолеть ведомственную разобщенность, закрытость системы, приблизить бытовые условия интернатов к домашним – эти и многие другие поправки готовит Министерство просвещения к постановлению правительства РФ от 24 мая 2014 г. № 481.

Активное участие в подготовке поправок принимал фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Мы попросили руководителя фонда Елену Альшанскую рассказать о том, как идет реформа детских домов в России.

– Что показал проведенный вашей организацией мониторинг?

– Процесс реформирования идёт везде. Но идёт он, конечно же, неровно – где-то активнее, где-то хуже, есть какие-то моменты, которые решаются более или менее легко, есть какие-то, которые не решаются совершенно, и это зависит от разных факторов.

Во-первых, у нас до сих пор все учреждения в регионах находятся в трёх разных ведомствах.

Маленькие дети до четырех лет содержатся в Домах ребёнка, которые относятся к ведению регионального Министерства здравоохранения.

Детские дома и школы-интернаты для детей от 4 до 18 лет подчиняются органам управления образованием того или иного субъекта РФ. Детские дома и интернаты для детей с тяжёлыми нарушениями интеллектуального развития – в системе социальной защиты.

В некоторых регионах начат процесс объединения всех организаций в системе социальной защиты. Например, Москва уже завершила этот процесс, и все организации находятся в одном ведомстве, меняются их уставы и условия внутри зданий – чтобы они могли принимать разновозрастных детей и с разными группами здоровья.

Но в основном градация по разным ведомствам сохраняется. Это приводит к тому, что, во-первых, детей продолжают переводить из одного учреждения в другое по этапу, как только ребенок вырастает или выясняется, что он не тянет программу обычной школы и т.п., разделяя при этом братьев и сестер, а во-вторых, к разным требованиям и представлениям об основной деятельности учреждения – в зависимости от того, в чьем ведении находится учреждение.

В Домах ребёнка преобладают медицинские подходы, там до сих пор во многих регионах медицинского персонала больше, чем воспитателей, и у учреждения есть понимание, что главное – охрана здоровья, а работе над восстановлением кровной семьи или содействию устройству в семью не всегда уделяют должное внимание.

Где-то, конечно, стараются перестроиться, но в целом, к сожалению, перевешивают старые подходы.

– В чем Вам видится причина такой ситуации?

– Не хватает понимания проблем, причём это касается специалистов, работающих на разных уровнях. Прежде всего на уровне того ведомства, в подчинении которого находятся эти учреждения: какую задачу ведомство ставит, так учреждение и работает.

Нередки случаи, когда директор детского дома-интерната или другой организации для детей-сирот понимает важность реформ и готов их реализовать, но вышестоящее начальство не дает ему этого сделать, а иногда и наказывает.

Например, для того чтобы соответствовать постановлению № 481, нужно уменьшить наполняемость группы, увеличив при этом штат воспитателей. То есть было в ДДИ, например, 20 детей на одну нянечку, а воспитателей не было вовсе, а теперь надо не больше 6–8 – и на одного воспитателя. А министерство не утверждает изменённое штатное расписание, поскольку на это требуется дополнительное финансирование. Понятно, что в этой ситуации директор ничего не может сделать.

Поэтому чрезвычайно важно, чтобы изменения были поняты и приняты на уровне ведомства.

– Но наверняка не все руководители организаций для детей-сирот хотят меняться?

– Здесь мы видим разные истории: где-то очень активные директора, которые еще до выхода постановления начинали менять установленный порядок вещей: создавали семейно-воспитательные группы на базе учреждения, переставали переводить детей из группы в группу, сохраняли постоянный состав воспитателей, не делили братьев и сестёр, активно устраивали детей в семьи. То есть это люди, для которых постановление стало подспорьем, аргументом в пользу их деятельности. Есть те, кто активно саботирует процесс. Но таких немного.

Но есть еще один уровень – это непосредственно коллектив учреждения, который порой не понимает реформы и не желает что-либо менять в своей размеренной, понятной жизни. Например, они перестают вести журнал переводов детей из одной группы в другую – формально перевод не фиксируется, а на практике он существует.

Для детей смена воспитателя и коллектива – это очень болезненный процесс, потому что они привыкают, конечно же, к взрослым, и это каждый раз новая травма и стресс.

Но это происходит потому, что людей не включали активно в обсуждение, в объяснение, зачем все это надо менять. Они часто не понимают, какой вред детям наносит текущая система.

– Великий русский педагог Константин Ушинский еще 200 лет назад сказал: «В деле обучения и воспитания, во всем школьном деле ничего нельзя улучшить, минуя голову учителя». Что нужно, чтобы реформы не вызывали сопротивления снизу?

– Изменениям в законодательство должно предшествовать обсуждение в профессиональном сообществе, чтобы люди понимали, зачем это делается, какой в этом смысл, какая цель, какие проблемы решатся благодаря переменам.

Потом должно быть обучение, переобучение, подготовка кадров. Только после этого нужно менять законодательство. Но у нас, к сожалению, установился другой алгоритм – «минуя голову учителя».

Наша федеральная власть, похоже, не видит целесообразности в такой постепенной деятельности, считая, что раз уж приняли решение, значит, его надо выполнять. А выполнение буксует, потому что люди не готовы.

Однако обратного пути у нас нет: сложившаяся за много лет система наносила детям-сиротам серьёзный, порой непоправимый ущерб. В этой системе у ребёнка не было ни малейшей стабильности, он переходил из одного учреждения в другое, от нуля до восемнадцати лет был отрезан от мира, выключен из социума, не готовый к нему, живущий совершенно по другим моделям и правилам. И потом эта система «выплёвывала» ребенка в мир без всякой подготовки и поддержки. Работа по возвращению ребенка в кровную семью практически вообще не велась. А в ДДИ не работали и над семейным устройством, считалось, что дети с инвалидностью «не годятся» для семейного устройства. То есть это была плохая, никуда не годная система. Это нужно признать как факт, не рыдать по ней, а сделать вывод: нам нужно начать выстраивать эту систему по-новому.

– Помимо устранения ведомственной разобщенности, какие шаги предполагает реформа учреждений для детей-сирот?

– Смысл, во-первых, в том, что эти учреждения должны быть максимально временным местом, чтобы для каждого ребёнка была составлена четкая программа действий: либо он возвращается в кровную семью или, если с семьёй невозможно выстроить работу, постараться устроить его в приемную.

Эти действия необходимо начинать сразу же после того, как он попадает в учреждение, не перекладывая ответственность на органы опеки, а действуя совместно.

Во-вторых, ребёнок может быть помещен в организацию только после того, как были испробованы все варианты его устройства на предварительную опеку знакомым, родственникам, и эти попытки не увенчались успехом. Иными словами, детский дом – это крайний случай.

В-третьих, это акцент на социализацию, интеграцию во внешний мир, открытость.

Это означает, что ребёнок должен жить в обычной среде, посещать обычную школу вместе с детьми из социума, а не сидеть с утра и до вечера в резервации, где он учится, живёт, гуляет. Потом к ребёнку должны приходить в гости и его родственники и даже его знакомые, чего раньше не было, никаким образом даже не предполагалось, а теперь организации обязаны создать условия для общения ребёнка с его прежним окружением, если, конечно, оно не представляет для него опасности.

Кроме того, в постановлении прописана необходимость устраивать жизнь ребёнка по семейному типу – в небольших разновозрастных группах с постоянными воспитателями, и в этом новом пространстве у него должна быть возможность участвовать в приготовлении пищи, самому выбирать себе какие-то вещи, то есть это совершено другой подход.

– Сколько стоят все эти преобразования?

– Логично, что на это всё требуются затраты, которые ложатся на региональные бюджеты. Еще перед началом реформ, в 2014 году, мы проводили анализ ситуации. На тот момент содержание ребёнка-сироты в государственном учреждении обходилось примерно от 40 до 100 тыс. рублей в месяц даже в самом бедном регионе. Это не считая содержания самого здания, коммунальных расходов, ремонта…

А в итоге ребенок выходил в мир неподготовленным, не социализированным, и получалось, что бюджетные средства тратились впустую.

Для проведения реформы, в частности, потребуется перестроить помещения детских домов-интернатов по квартирному типу. Но в первую очередь надо проанализировать, на что тратятся деньги, не связанные напрямую с потребностями ребёнка. Например, на содержание огромных зданий. Мы всячески рекомендуем регионам оптимизировать большие здания в пользу сохранения маленьких: они дешевле, в них проще создать условия, приближенные к семейным. Если мы перестанем всех детей собирать в один большой дом, а оставим их там, где мы их выявили, то никакой потребности в огромных зданиях нигде не будет. То есть модернизация системы для детей-сирот со временем может дать определенную экономию.

– Реформы, перемены – скорее, ближе и понятнее молодым, люди постарше настороженно относятся ко всему новому. Вы много ездите по детским домам. Каков средний возраст педагогов, работающих в этих организациях, их уровень образования?

– Понимаю, о чем вы, да, много людей пенсионного возраста. Но по моим наблюдениям, в последние годы состав педагогов значительно молодеет: много людей 20–30 лет.

Конечно, это положительный момент. Дети должны видеть взрослых разного возраста, и хорошо, что состав не гомогенный. Что касается образования, то проблема заключается в том, что наши педвузы не готовят специалистов для детских домов. В результате школьный педагог часто бывает шокирован и своим новым функционалом, и тем, с чем он сталкивается в организации для детей-сирот. Перед воспитателем детского дома стоят совершенно другие задачи, чем перед школьным педагогом или воспитателем детского сада.

Ребёнок не приходит в детский дом для получения образовательных услуг, он там живёт, а учиться он ходит в обычную школу. Поэтому воспитатели детских домов, по сути, выполняют родительскую функцию, часто по отношению к серьёзно травмированным детям, пережившим достаточно трагичные события либо ставшим жертвами насилия. Некоторые тяжело переживают расставание со своими родителями, некоторые пережили такое, что не каждому взрослому под силу вынести Все эти дети собраны в одном учреждении, и к ним приходят работать люди, которых специально к этой ситуации не готовили, которые не понимают, как реагировать на протестное, «неправильное», с их точки зрения, поведение своих воспитанников.

На самом деле это трагедия, что к детям, которым нужна серьёзная профессиональная помощь, приходят люди, которые оказываются абсолютно растерянными и беспомощными, и они вынуждены справляться с этой задачей исключительно за счёт каких-то своих личных человеческих качеств, а вовсе не тех навыков и знаний, которые могло бы им дать образование. Мы уже не первый год говорим о том, что в педвузах должна быть специализация для воспитателей детских домов, хотя бы на последнем курсе.

– Прислушиваются к вашим предложениям?

– Я знаю, что некоторые московские вузы сейчас начали запускать такие программы, но это пока первые ласточки. Надеюсь, что ситуация со временем будет меняться к лучшему.

– У нас последние 15–20 лет делается ставка на семейное устройство детей-сирот и вполне успешно это осуществляется, уменьшается количество детей-сирот в детских домах, интернатах. Однако в прошлом году Минпрос выступил за ограничение числа детей, принимаемых в семьи. Как вы оцениваете подобные меры?

– Я согласна с посылом министерства, что надо создавать менее рискованную ситуацию для детей, чтобы не было возвратов из приемных семей, чтобы там ребенок не становился жертвой насилия. Но, откровенно говоря, мне не кажется что мерами, например, психологического тестирования – мы эти проблемы решим. Мы их решим выстраиванием всей системы помощи и сопровождения, начиная с кровных семей. При этом надо понимать, что у нас одна из самых простых процедур усыновления и семейного устройства, если сравнивать с западными странами. Но сейчас Минпрос готовит документы, которые, возможно, усложнят эти процедуры.

– По статистике, в прошлом году было 5 тысяч возвратов приёмных детей в детские дома. В чём причина такой ситуации?

– Причина в том, что, как я уже сказала, что дети пережили травматичный опыт. Им нужна помощь. А у многих приёмных родителей, к сожалению, очень иллюзорное представление о том, что будет, когда приёмный ребёнок окажется в семье. Мечты о полной семье со счастливыми родителями очень часто разбиваются о реальность, когда травмированный ребёнок, прошедший очень тяжёлый жизненный опыт, приходит со всеми своими проблемами и иногда довольно специфичным провоцирующим поведением, и у родителей просто не всегда хватает на это ресурсов. Здесь, конечно, должна быть ситуация, которая требует серьёзной подготовки для того, чтобы родители действительно понимали, что это ребёнок травмированный, он не должен вести себя идеально, и что, скорее всего, будет сложно, и это нормально. Более того, есть разные риски, в том числе у любого ребёнка может проявиться какое-то заболевание, которое не было выявлено в раннем возрасте, это тоже некие риски, к которым нужно быть готовыми. Если ты не до конца готов к этим рискам, лучше вообще не брать детей-сирот, чем второй раз травмировать ребёнка и снова доказывать ему, что он не достоин жизни в семье. Потому что очень многие дети эгоцентричны, они всю эту историю понимают так, как будто это они такие «неправильные», это всё из-за них случилось, и значит, ни одна семья не может их принять никогда, и мир их, по сути, не принимает, потому что они какие-то дефектные. И, конечно, сложно очень складывается жизнь детей, которые прошли иногда и не один, а несколько возвратов, и понятно, что здесь нужно очень ответственно подходить к этой задаче к этой процедуре приемным родителям, а тем, кто помогает взять в семью ребёнка, нужно понимать, что родители должны иметь полную информацию о ребёнке со всеми рисками.

И самый важный момент – это психолого-педагогическое сопровождение приемной семьи. Потому что даже родители с иллюзиями, если рядом будет хороший помогающий специалист, могут со всем справиться. А если никто не помогает, а опека при этом при любой проблеме норовит «взять на карандаш», то сил хватает не у всех.

Ну и конечно, важно начинать решать проблему, не разгребая последствия, а там, где она начинается. За счет семейного устройства проблемы сиротства не решишь. Поэтому ключевая задача – это, конечно, работа с кровной семьёй и профилактика социального сиротства.

Как только те же организации детей-сирот, уже меняя принцип своей работы по постановлению, начинают взаимодействие с биологическими родителями воспитанников, даже первые шаги в этом направлении дают эффект.

– Несколько лет назад у нас развивалась система патронатных семей, это была идея Марии Терновской. Специфика этой системы заключалась в солидарной ответственности и разграничении полномочий между патронатным воспитателем и профессиональной организацией, которая осуществляла сопровождение семьи (как приемной, так и кровной). Но потом эта форма приемной семьи была запрещена. Вы не считаете, что это было ошибкой?

– Они не были прямо запрещены, но они не попали в Федеральный закон «Об опеке и попечительстве», принятый в 2007 году, и, к сожалению, во многих регионах были закрыты.

Я считаю, что, конечно, нужно было развивать эту технологию и на базе патроната строить работу государственных учреждений. Это, собственно говоря, намного раньше привело бы нас к той самой реформе, которая у нас происходит сейчас, и не был бы утерян уже наработанный позитивный опыт, и не ушли бы в никуда хорошие специалисты. Всё это, конечно, грустная история, потому что мы выплеснули с водой ребёнка. Даже если и есть вопросы, замечания к каким-то формам работы, то нужно просто обсуждать способы решения этих проблем, а не закрывать и игнорировать ценный опыт.

– Какие организации сегодня решают задачу профессионального сопровождения приемных семей?

– У нас нет пока такого федерального понятия «сопровождение», его как раз и введет законопроект Минпроса, если он будет принят, поэтому пока в каждом регионе, на каждой территории это решается по-разному. Где-то эти службы действуют в органах опеки, где-то на базе детских домов, где-то на базе НКО, это может быть группа самоподдержки приёмных семей – иными словами, сегодня у нас нет единой системы сопровождения, а в некоторых местах она полностью отсутствует.

Но у нас есть горячая линия по семейному устройству, на которую я рекомендую обратиться всем желающим. Телефон 8-800-700-88-05.

– Нынешнее реформирование детских домов – это копирование зарубежного опыта?

– Я думаю, что это не копирование зарубежного опыта, это просто исторический путь развития, который на самом деле мы должны были пройти ещё в конце 80-х – начале 90-х, когда, собственно говоря, все эти же идеи зарождались и начинали внедряться на базе учреждений: и первые большие приёмные семьи, и патронат, и семейные детские дома. Но все эти попытки разбились о ту тяжёлую социально-экономическую, политическую ситуацию, через которую проходила наша страна, и всем было не до этого, и проблемы начались другие: беспризорники, рост числа социальных сирот до 600–700 тысяч. Поэтому мы этот путь проходим с большим опозданием, но лучше поздно, чем никогда…

Автор: Ольга Дашковская, "Вести образования"

Ссылка на источник


Поделиться
Все события
все новости
все семинары
все истории